"Учебно-методический комплекс «Абайтану әліппесі» состоит из 4-х книг: «Жақсы бала», «Жақсы ұстаз», «Жақсы ата-ана», «Жақсы құрбы-құрдас». Данные учебные материалы озвучиваются с помощью говорящей ручки, разработанной на основе инновационных технологий. ... «Электронды қазақ үй» - современное учебное пособие разработанное для воспитания детей. Эта продукция составлена из казахских народных сказок, детских песен, кюев, традиционных песен, терме и толғау, колыбельных песен и слов назидания Абая".

http://www.mki.gov.kz/rus/press-sluzhba/novosti_ministerstva/?cid=0&rid=2201

Дорогие друзья, к сожалению, никто не поделился своими впечатлениями о презентации в Министерстве культуры наших отечественных достижений в сфере популяризации государственного языка. 

У меня же новость о говорящей ручке и поющей юрте вызвала смешанные чувства. 

Главным образом, потому что она невольно вызвала ассоциации с исторической картиной появления первого поезда на Турксибе. «Шайтан арба», - прозвали тогда казахи паровоз, отдавая дань должного этому чуду цивилизации. С тех пор, видимо, ничего не изменилось.

Сегодня на дворе – XXI век, технические достижения которого уже давно перешагнули все пределы желаемого и мыслимого. А мы в качестве отечественного ноу-хау демонстрируем плееры, которые в состоянии воспроизводить аудиозаписи? И единственная их особенность (равно как и курьезность) состоит в том, что они имеют оригинальный внешний вид – форму исторического жилища казахов?! 

Неужели люди, реализовавшие данный проект, наивно полагали, что у кого-то это может вызвать умиление: «Надо же, юрта, а разговаривает и песни поет!» 

Хорошо, пусть будет юрта-плеер. Однако появиться она должна была лет 20 назад. Скорее всего, предложения о создании такого рода игрушек  высказывались еще на заре нашей независимости, но реализовались (принимая во внимание крайнюю неповоротливость нашей бюрократической системы) только сейчас. И будучи слишком запоздалыми, воспринимаются ныне, если не как погребальная эпитафия, то уж точно как наглядное воплощение тупика в ходе реализации государственной языковой политики. Приехали. – Дальше дороги нет. 

Это, на самом деле, настоящий тупик. 

Если за 20 с лишним лет независимости мы совершенно сознательно считаем своим достижением запись на аудио, в воспитательных и обучающих целях, звуков национальных инструментов и отрывки из разных литературных произведений, то о каких реальных результатах языковой политики можно говорить?  Да за 20 лет таких игрушек ли, гораздо более продвинутых интерактивных проектов ли, должно было появиться множество! 

И даже не в чудесах техники здесь дело. Бог с ней, с техникой. Не мы отвечаем сегодня за  прогресс. Этим занимаются другие народы, на деле применяющие системные и здравые, логичные подходы в образовании, науке, общественном развитии. 

Обидно то, что мы подобны малым детям, играющим в песочнице. И стратегии у нас – игрушечные, не масштабные по-взрослому. Ну, нет в сфере реализации государственной языковой политики эффективных идей, нет амбиций, нет энтузиазма и творчества, - всего того, без чего нельзя рассчитывать на результат. На этом фоне, боюсь, и прогнозируемого светлого будущего у казахского языка в Казахстане тоже нет. Зато появился плеер в виде  юрты – почувствовал тоску по родному языку, включил, послушал … 

Может, я неправа? 

При обсуждении новой для страны геополитической ситуации значительное число казахов приходят к пониманию того, что многие наши привычные представления о себе, как о народе, и своей истории (далекой и близкой) были, мягко говоря, не совсем адекватны. 

Сейчас проясняются очень многие вещи, находятся ответы на многие вопросы. 

Нет больше ни загадок, ни иллюзий. Быть может, и это, в конечно итоге, неплохо. 

Так, в сфере моих профессиональных интересов последних лет были всего два вопроса. Первый – почему этнические казахи не хотят говорить на родном языке и тем самым препятствуют реализации государственной языковой политики. И второй – почему в текстах на государственном языке, представленных в средствах визуальной информации, всегда так много ошибок. (Если точнее, почему в Алматы практически невозможно встретить корректный текст на казахском языке.) 

Вопросы, как видите, сугубо гуманитарные. 

И вот при наступившем «геополитическом разломе», как принято говорить у политологов, словно на схеме «в разрезе» наглядно обнажились глубоко залегающие корни этих проблем. 

Чем же были 23 года независимости? В социальных сетях, к примеру, частенько приходится слышать, что казахстанцы все это время де-факто продолжали жить в ментальных оковах бывшего СССР и оставались по своей сути образцовыми совками. 

Между прочим, в контексте трудностей полноценного функционирования казахского языка в современном Казахстане, этот тезис объясняет многое. – Действительно, большая часть казахов, не владеющих родным языком, не стали покидать свою зону комфорта, утруждать себя в поиске новых знаний и навыков, имеющих отношение к формированию нового облика страны. Все мы были свидетелями вялого, ни к чему не обязывающего, а потому затянувшегося на два десятилетия необременительного диалога, при котором стороны привычно обменивались традиционными репликами: «Учите казахский язык! – Учили бы, но нет эффективных методик! Учите казахский язык! – Учили бы, но нам кажется, что над нашим произношением и ошибками смеются! Учите казахский язык! – Учили бы, но ведь он никому не нужен сегодня…»

Все достаточно разумные доводы о том, что уважение к государственному языку – это суть проявление уважения к государственным границам, к государственной независимости, не воспринимались советским нутром и сердцем, выкованными с высшим знаком качества в горниле советской идеологии. 

А новая казахстанская идеология, способная тронуть закаленную за семь десятилетий сталь советской души, у нас, к сожалению, то ли не сформировалась, то ли не была воспринята массами … 

Понятно, что подобный вектор безальтернативно двигал Казахстан к подписанию Евразийских соглашений. 

Слабое утешение – в том лишь, что теперь мы точно знаем, почему наши соотечественники не желают учить родной язык, а результаты языковой политики не соответствуют ожиданиям; почему языковые предпочтения детей, родившихся в казахских семьях после 1991 года, часто такие же, как и у тех, кто появился на свет в далеких 60-х. – Идеология, неразрывно связанная с культурой, языком которой был русский язык, обнаружила свое длительное пролонгирующее действие в условиях, когда ей не нашлось достойной и действенной альтернативы. 

На самом деле, что мы могли предложить взамен? – Плеер в форме юрты? Неспособность навести порядок хотя бы в средствах городской визуальной информации? Миф об историческом величии казахов, появившийся в среде городской интеллигенции в тех же 1960-х и обнаруживший свою бесполезность в наши дни? 

Боюсь, что, в ярких прожекторах неэффективности государственной языковой политики, мы выглядим подобно туземцам со стеклянными бусами в руках, на которые были обменены предоставленные историей шансы. Напоминая всякому о том, что важнейшим условием развития независимого государства являются его национальный язык, культура и грамотная идеология.