Спасение казахского языка в том, что его не знают?

«Быть может, и хорошо то, что многие еще не владеют  казахским языком»,  - думаешь порой в сердцах,  наблюдая за тем, как на наших глазах  происходит  тихая языковая революция: подмена  казахского языка его  безграмотной имитацией. - Язык  подавляющего большинства электронных СМИ, как отмечают еще не соблазненные легкостью и доступностью новояза  носители «традиционного» казахского языка, суть абсолютная  лингвистическая калька.

 Не знаю, встречались ли в мировой истории такие прецеденты. Быть может, нам и суждено прославиться тем, что мы решились полностью «перелицевать», перестроить, упростить строй своего языка и сделали почти невозможное -  создали из казахского совершенную копию русского языка.  И все принципиальные грамматические различия при этом были успешно преодолены и адаптированы, в короткие сроки и при всеобщем попустительстве. 

Мы  очень близкo, фактически уже вплотную подошли к черте, когда некий  язык,   абы как, на скорую руку  слепленный из переводных калек и презентуемый как казахский,  будет восприниматься как норма!  Появление редких публикаций авторов, способных отличить оригинал от подделки, казахский язык от его масс-медийного суррогата,  свидетельствует о том, что этот критический рубеж пока не пройден.

Так, в  замечательной статье Мырзана Кенжебая «Аудармамен сөйлейтін ауыздар» http://www.turkystan.kz/page.php?page_id=36&id=8691 (материал также доступен в нашей рубрике «Национальная культура») на множестве конкретных примеров показано, как происходит формирование лингвистических калек, приводящих к искажению языковых норм и дискредитации казахского языка. 

Отметим наиболее важные из авторских посылов. Мырзан Кенжебай указывает, какие обстоятельства способствуют распространению и расцвету калек  в казахской тележурналистике. Во-первых, это плохое знание казахского языка, казахской литературы. Во-вторых, элементарная леность и отсутствие  ответственности: понятно, что выдать «на гора» кальку гораздо легче, чем озаботить себя поиском грамотного перевода.

То есть, речь идет о вполне реальных и измеряемых показателях профессионализма  в работе. Хотелось бы подчеркнуть это особо, поскольку в общественном сознании почему-то превалирует мнение о том, что девальвация норм употребления казахского языка в современных условиях – явление стихийное, закономерное,  не поддающееся контролю! Между тем, при внедрении грамотного менеджмента на телевидении  все эти надуманные проблемы могут быть устранены, а былой престиж ТВ  восстановлен  – оно  по праву вновь станет образцом соблюдения норм казахского языка, а не их  главным разрушителем.  

Первый шаг на этом пути - признание  существования данной  проблемы: ведь непрофессионализм современной тележурналистики, избравшей путь полного безразличия к судьбе казахского языка, наносит огромный вред обществу. 

Нужно ли обучаться пропагандируемому  современными масс медиа плохому и искаженному казахскому, умножая и закрепляя процесс всеобщей  «пиджинизации» родного языка? – Ни в коем случае!  Если бы все население Казахстана овладело и свободно пользовалось вновь созданным казахским новоязом, то можно было бы констатировать необратимую потерю языка, его смерть. 

Нет худа без добра.  Во всяком случае, теперь совершенно очевидно то, что к великому  казахскому языку необходимо приобщать, используя только аутентичные образцы словесности. 

 Скоро сказка сказывается

Говоря о необходимости эффективной организации производства на телевидении, я отдаю себе отчет в том, что рассуждаю о вещах из разряда утопических. Если до сих пор не просчитаны простые шаги,  которые могли бы обеспечить соблюдение норм казахского языка на ТВ, то вряд ли стоит ожидать их появления в ближайшем будущем. В условиях отсутствия системы, призванной  контролировать эфир, его качество будет зависеть от одной только профессиональной порядочности редакторов-одиночек. 

К примеру, на телеканале «Казахстан» мне довелось наблюдать за работой вновь  назначенного главного редактора. Будучи человеком грамотным и ответственным, она поначалу  просила, чтобы  журналисты корректировали   свои полные калек опусы. Потом, поняв, наверное, что те не справляются с предъявляемыми требованиями, взялась делать это сама. Переписывать заново  каждый день  колоссальные  объемы текстов было очень трудно.  Поработав некоторое время «на пределе сил», физических и ментальных, подорвав собственное здоровье,  она уволилась, предоставив бывшим  коллегам возможность и дальше оправдывать допускаемые  ошибки якобы спецификой производства. – «ТВ – это вал, постоянный цейтнот,  непрерывный процесс, главный приоритет которого  – вовремя донести актуальную информацию до зрителя.  Что касается культуры речи – пусть с этим разбираются академики, это их прерогатива. Для ТВ важно только то, что происходит здесь и сейчас …»

Так что сторонникам языка,  еще недавно считавшегося  нормативным, остается наблюдать за победным шествием новояза и писать материалы о нем. Как знать, возможно, со временем они лягут в основу   оригинального  метода обучения казахскому языку «от противного». Лично мне, по прочтении статьи Мырзана Кенжебая,  стали предельно ясны многие грамматические правила казахского языка. 

 И все же, памятуя о том, что стремительное распространение  новояза произошло  в кратчайшие исторические сроки, и все мы были свидетелями этого процесса, следует попытаться  обозначить некоторые из причин этого явления. 

На днях (в начале марта) в эфире Казахского радио прошла программа, посвященная культуре речи. Приглашенный гость, чиновник соответствующего ведомства, говорила об этапах внедрения казахского языка. По ее словам, главной задачей  прошедших десятилетий был перевод делопроизводства на государственный язык. Следующий, то есть нынешний этап, будет  нацелен на повышение культуры речи. 

В поэтапности реализации этих шагов, наверное, кому-то видится  своя логика. А о том, что современная культура речи, на самом деле, требует пристального внимания и незамедлительного вмешательства,  свидетельствовал следующий факт. -  Ведущая главной государственной радиовещательной компании вела это интервью,  легко игнорируя орфоэпические нормы казахского языка.

(Мырзан Кенжебай пишет в своей статье о том, что среди самих  казахскоязычных казахов  стало  модным произносить «н» вместо «ң».  Дополним  список типичных орфоэпических ошибок.  К примеру, формируется  тенденция  произносить слова и словосочетания в точном соответствии с их написанием, в обход  законов  сингармонизма и редукции звуков, характерных для казахского языка.  Об этом, кстати,  стали писать в последнее время  как об одном из аргументов в пользу перехода на латиницу. Справедливости ради стоит заметить, что многим народам наличие значительного количества «немых» букв не мешает говорить на родном языке правильно. Но это - уже отдельная тема.)

Что касается осуществленной за годы независимости  переводческой деятельности,  нельзя отрицать ее важность, умалять ее значимость. Вместе с тем, можно предположить, что именно «переводческий бум», его всеобщность, масштабность и постоянная востребованность  (на фоне слабости и неразвитости отечественных гуманитарных институтов) привели, в конечном итоге, к значительному снижению качества казахского языка,  выразившемуся в быстром  накоплении, а потом и  «незаконной легализации» калек и нетипичных  для казахского языка речевых оборотов в СМИ.

Будут ли восстановлены нормы казахского языка, повысит  ли нашу грамотность объявленный этап борьбы за культуру речи, покажет время. 

Однако, анализируя одну только презентацию языковых госпрограмм, приходится сомневаться в том, что они смогут реализовать прописанные в них задачи. С сожалением приходится констатировать, что  при формировании важных государственных проектов их разработчики всякий раз упускают из поля зрения те или иные системные звенья, что в результате снижает эффективность таких программ. 

 «Автора! Ав-то-ра!...»

Кто является автором государственных языковых (и культурных) программ, общественности не известно. Разрабатывают ли их сотрудники Министерства культуры, или они готовятся в недрах академических институтов? К кому обращаться с предложениями, кого приглашать к дискуссиям?

Непрозрачность этой системы не может способствовать сегодня эффективному решению поставленных  задач, дальнейшей популяризации казахского языка хотя бы потому, что она не предполагает заинтересованного участия в ней самих граждан Казахстана. 

Несомненно, спущенные сверху директивы, призванные обеспечить реализацию   основных стратегий развития языковой политики, были необходимы в период начального этапа внедрения казахского языка во все сферы жизни общества. Но ныне, когда достигнута  известная стабилизация языковой ситуации в Казахстане, равно как и обнаружены «узкие места» и хронически нерешаемые проблемы, думается, было бы полезным в большей мере использовать  многократно возросшую лояльность к казахскому языку в обществе, пропагандировать дух сотрудничества, искать нестандартные подходы. 

В этой связи показательным представляется обсуждение в парламенте вопроса о значимости для казахской культуры феномена исторического эпоса. В новостных сюжетах прозвучали компетентные комментарии о воспитательном потенциале этого уникального жанра национальной  литературы, необходимости использовать  данный опыт при  формировании национальной идеологии.  Практическим же результатом парламентской культурной  презентации стало, если я не ошибаюсь, решение об открытии в Академии искусств в Алматы отделения, где студенты будут обучаться по специальности жырши. 

Шаг этот, вне сомнений, важен. Однако  ограничиться только им значит продекларировать стремление сохранить формально, «музеифицировать» эту традицию  и, увы, упустить множество благоприятных возможностей возрождения живого интереса к ней, возвращения ее в современный культурный обиход.  

Есть ли у жырши массовая зрительская аудитория?  Разве смогут  нынешние казахи, часть которых не владеет родным языком,  а другая – связывает представления о национальном фольклоре преимущественно со стариной, отжившими традициями,  по достоинству оценить их  творчество? – Вряд ли.

Думается, это снова тот случай, когда мы в очередной раз забываем о целостности картины,  системности культурных процессов.

(На этом фоне проект «Кобланды» - наизусть», который также обращен к казахскому эпосу,  выгодно отличают и его принадлежность актуальному социо-культурному контексту (насущная необходимость изучения казахского языка и культуры), и его массовость, и его серьезный креативный потенциал, который может гармонично объединить традиции и современность, обозначив основные параметры национальной самоидентификации.)  

Современная казахстанская культурная ситуация, со всеми ее  наслоениями, курьезами, нестыковками, равно как и неиспользуемыми возможностями – явление беспрецедентное. А потому нельзя надеяться на то, что имеющиеся здесь проблемы можно решить одними только стандартными или оправдавшими  себя в других странах  методами. Все мы тому свидетели – ничего путного из этого не получается! 

Единственный выход  состоит в том, чтобы уловить, понять собственную уникальность, оценить это как преимущество и  использовать для грамотного структурирования культурной среды, по-другому именуемого формированием адекватной культурной политики. 

Кто-нибудь  занимается этим в нашей стране?