Годовая выставка СЦСИ * оправдала свое название фактически во всех смыслах. Она, действительно, подвела некий итог всем перипетиям той на редкость бурной, нервной и насыщенной художественной жизни, в которую оказались втянуты все, независимо от желания и воли. И было, за что бороться, о чем спорить, над чем размышлять – определялась стратегия развития нашего искусства, ни больше, ни меньше.

И вопрос был вовсе не в том, принимать или не принимать, развивать или не развивать contemporary art в Казахстане. Наученная горьким историческим опытом уходящего столетия, вынуждавшего постоянно переучиваться, осваивать, мимикрировать и приспосабливаться к новым парадигмам, видя в том залог своего выживания – наше культурное эго и не задумывалось как бы особо над тем, каким путем идти дальше. Было ясно, как день – важно не остаться в стороне от того, что считается сегодня актуальным. 

Когда художники писали заявки на гранты в различные фонды под девизом «Интегрироваться в мировой художественный процесс!» - их нельзя было заподозрить в неискренности. Она на самом деле вербализировали очень важную для всей культуры интенцию. Доказательством тому – та непринужденная легкость, с которой новая для Казахстана художественная эстетика появилась, утвердилась и распространилась на выставочных пространствах. – Цивилизованно, минуя классический андеграунд.

Так что волновали нас все это время, повторяюсь, не проблемы институционального бытования contemporary art в Казахстане. С самого начала, инициированного сугубо геополитическими переменами, проблема освоения новейшего западного искусства была исключительно проблемой художественного качества создаваемых в этом жанре произведений и контекстов их бытования. А значит проблемой, полностью находящейся в ведении художественной критики, оценочной проблемой.

Стороннему читателю, возможно, наши выкладки покажутся трюизмом. Но здесь напомнить о том нелишне. Поскольку именно неразвитость художественно-критических институтов в Казахстане создает почву для разного рода спекуляций, в конечном итоге дискредитирующих процесс в целом. Говоря об этом, я имею в виду хлынувший вдруг и преподносимый под вывеской contemporary art поток детской и взрослой самодеятельности.

Потому и апробирование этого искусства начиналось у нас «от противного», критики раздражались: «Это не contemporary, и в общем-то даже не  art!» Впрочем, неофиты-акционисты просто игнорировали мнения местных искусствоведов, ожижая, что будут оценены кем-то со стороны…

Прошел год-другой, мы пережили ряд скандальных перформансов, кто-то стал выезжать за границу, что-то стало безусловно нравиться, кое-что стали видеть из современной зарубежной практики, наконец, дождались – международное жюри!

Сейчас понимаешь, что главный итог выставки и награждений в том, что они состоялись.

Выставки оказалась очень показательной и дала ответ на многие вопросы. Тем более, что она совпала по времени с периодом, когда утихли первые страсти, и реальные очертания ситуации проявились четче. Выставка подвела своеобразную черту под всем, что нас живо занимало последние два года,  и с большой очевидностью обозначила наличествующие и «футурологические» контексты, которые, собственно, и составляют основной предмет «самоидентификации» критики. 

Итак, было продемонстрировано, что:

1. Казахстан может считаться страной, где экспонируется  contemporary art в Казахстане;

2. Его эстетика соответствует устоявшейся мировой типологии и понятна зарубежным экспертам (премирование Ю.Сорокиной, Е. и В. Воробьевых как художников, наиболее чисто сработавших в жанровых стандартах современного западного искусства);

3. Для остального мира привлекательность Казахстана видится в непохожести на другие страны и культуры (награждение С.Атабекова. .Хальфина);

4. Решение жюри, в свою очередь, может быть рассмотрено как пример взаимодействия двух разных контекстов: локального и внешнего. Стоит предположить, что в его работе гости имели значительный вес. Хотя в целом это не так принципиально, поскольку – (см. далее):

5. Актуальные казахстанские реалии были менее всего проартикулированы на выставке;

6. Участникам выставок  contemporary art необходимо учитывать особенности экспонирования в заданных пространствах, создавая максимально объемную и целостную среду для своих произведений. Некоторые из представленных работ «потерялись» из-за несоответствия этой выставочной специфике.

Какие выводы? – В Казахстане состоялась выставка  contemporary art, но говорить сколько-нибудь серьезно о казахстанском contemporary art как явлении, конечно же, еще преждевременно. По одной причине – у этой тенденции нет пока своего выраженного, специфичного контекста, благодаря или вопреки которому возникало бы это искусство, к которому было бы обращено и ради чего, по большому счету, существовало бы. То ли потому, что этот самый пресловутый контекст в условиях тотальной деантропологизации нашей жизни безнадежно деструктурирован. То ли потому, что наше contemporary art объективно переживает пору своего младенчества, оставаясь в плену у вторичности.

Не согласны? Посмотрите на объект Ю.Сорокиной, зрители которого склонились к глазкам, завороженно рассматривая мерцающие разрозненные фрагменты некого идеального прекрасного целого. Здесь возникает множество смыслов, не предусмотренных изначально авторской концепцией. Искомая ирония рождается случайно, непроизвольно. И она единственная достойна внимания, потому что вдруг и неожиданно «проговаривается», обнажая утаиваимое, собственную непонятую суть. 

Кого напоминает в этой акции  зритель?  По-моему, страуса. Или, быть может, самих наших художников. Право же, стоит ли застревать на Мосту только ради того, чтобы быть втянутым в чужой аттракцион, не дающий еще и полноты обзора?!

Да, теперь мы представляем худо-бедно, что такое  contemporary art, поскольку имеем его версию-римейк у себя. Благодаря присущей им природной и профессиональной динамичности наши художники относительно быстро овладели некоторыми его приемами. Теперь дело – за самоидентификацией. Ведь только благодаря ей, возможно, в будущем contemporary art сможет стать в Казахстане искусством.

Другой прогноз? – Вполне вероятно, что contemporary art в Казахстане и не укоренится. Не владея в полной мере философией и эстетикой современной западной культуры, это искусство может казаться здесь излишне простым и банальным (в том участь любого тиражирования).

Так или иначе – без идентификационного контекста не обойтись.

Примечание:

• Речь идет о первой годовой выставке СЦСИ под названием «Самоидентификация: футурологические прогнозы», проходившей в Алматы в ноябре 1998 года. 

Материал опубликован в журнале «Алматы – art», 1999, №5.