Уже более двух лет kieli7su.kzпишет о распространенности калек (которые, судя по всему, стали преимущественным способом формирования речи в современном казахском языке), о связанной с эти процессом бесконтрольной лингвистической интерференции  и их пагубном влиянии на казахский язык.

Для того, чтобы наглядно показать нелогичность, неуместность, недопустимость совершаемого над языком насилия (что происходит де факто всякий раз, когда грамматическую систему одного языка бездумно применяют к другому, отличному по своей структуре), обратимся к простейшим примерам.

Так, нередко приходится слышать, что слова в казахском языке длинноваты. Но все относительно. Если посмотреть на ситуацию с другой точки зрения, окажется, что, напротив, именно казахский (и другие тюркские языки) демонстрируют образцы удивительной лаконичности и лингвистической «эргономики».  

Чтобы выразить понятие «такие, как у наших рабочих», в русском языке необходимо употребить 4 слова (среди которых – существительное, местоимения, союз), предлог и знак пунктуации. В казахском языке, подчиняющемся правилам  агглютинативного словообразования,  оно уместится в рамках одного – «жұмысшыларымыздағыдай».  Одно это слово, на самом деле, несет в себе всю необходимую информацию и не нуждается более в дополнительных уточнениях (вроде избыточного «біздің» - еще одного добавочно-двойного «наших»),  представление о необходимости присутствия которых  продиктовано одной лишь экстраполяцией норм русской грамматики.

Данное правило агглютинативных языков распространяется, естественно, и на глаголы.

Чем, думаете,  раздражает казахское ухо фразы, вроде  «мен қуаныштымын»? – Во-первых, благодаря наличию окончания в «қуаныштымын» и так понятно, что речь ведется от первого лица. Избыточное «я» - «мен» тут вновь выступает лишь в виде показателя интерференции.

Во-вторых, в казахском языке для понятия «радующийся человек» традиционно характерны иные субъектно-объектные отношения, нежели в русском.

В казахском человек выступает чаще объектом радости  – «қуанышқа бөленеді», «бойын қуаныш билейді», «қуанышқа батады», «қуанышқа  кенеледі», нежели субъектом – «қуанамын». 

Если хотите быть кратким и вежливым, пожалуйста, употребляйте и далее  «қуаныштымын», только в начале фразы делайте глубокий вдох и проговорите про себя: «Мен»,-  и только потом, вслух, все остальное. Стоит попрактиковаться.

Сложнее с привычным, распространенным (что не отменяет его безграмотности) клише «мен ойлаймын», с которого сегодня почти повсеместно принято начинать изложение своей позиции. Строй типичного казахского предложения требует его расположения в самом конце фразы, вдобавок ко всему, в форме «деп ойлаймын». То есть, когда вы говорите на казахском,   необходимо уже изначально  четко представлять себе, что вы хотите сказать. В то время как при использовании вводного «я думаю», имеется гипотетическая возможность (в несколько секунд  предоставляемой «форы») более выигрышно сформулировать свои мысли. Казахский язык, получается, менее лоялен к начинающим ораторам.  

Вообще,  особо активное  использование «я» для обыденной казахской речи вовсе не характерно. Функции не только «я», но и всех остальных личных местоимений прекрасно выполняют окончания. Но есть сфера, в которой без «мен» не обойтись. И сфера эта – поэзия и риторика, которые требуют акцентирования авторской индивидуальности.

«Мен - мен едім, мен едім!

Мен Нарында жүргенде

Еңіреген ер едім.

Исатайдың барында

Екі тарлан бөрі едім».
(Махамбет)

Для того, чтобы завершить на этот раз разговор об избыточных местоимениях, рассмотрим классическую кальку «Нам 5 лет» - «Бізге 5 жыл». Применительно к приведенному  в предыдущей статье конкретному случаю, перевод Сымбат Койлыбаевой  очень уместен – «5 жыл бойы біргеміз!».

Если же последовательно идти по пути соблюдения норм казахского языка, то ««Нам 5 лет» должно переводиться скорее как «Бесжылдығымыз!». Непривычно? Но, поверьте, та прямая калька, которой мы пользуемся сегодня, вообще чужда логике казахского языка. 

Отдельная тема – отсутствие учета необходимых нюансов в современной казахской речи и  переводческой практике.

Ныне все говорят о своем чувстве сожаления как «өкінішке орай». Между тем, как замечает Анар Фазылжанова, в свое время рассматривавшая этот случай, «орай» (приуроченность к чему-либо) употребляется только в случаях пожелания благ, выражения подчеркнуто позитивных чувств и потому не может применяться в данном контексте.  Здесь также достаточно говорить «өкінішті», «өкінішті –ақ», а не ставить себе целью создание совершенной и безупречной формы русского «к сожалению».

Наблюдая за рекламными копирайтами (не говоря об общих проблемах сферы), также можно выделить наиболее типичные случаи некорректного контекста.

Так, «кез келген» переводится не только как «любой», «каждый», но, в ряде случаев, близко по значению к «встречный - поперечный», и потому может снижать слоган. «Жалғыз» не должен применяться для описания уникальности продукта, потому что описывает горькое состояние одиночества. «Қадам», напротив, предполагает только позитивный контекст.    

Понятно, что все живые языки развиваются, влияют друг на друга, обогащаются, меняются. Все пребывает в движении.

Однако распространенность калек и активность интерференции в современном казахском языке столь значительны, что стоило бы уделить пристальное внимание этим негативным процессам. 

Ps: В приводимых  примерах, на мой взгляд, встречаются как типичные случаи лингвистической интерференции и неточности перевода, так и примеры не самой успешной работы над созданием эффектных копирайтов. Думается, легендарный «Кайрат» заслуживал более активного, читаемого и доступного для воспроизведения  (в качестве речевки для болельщиков) слогана, нежели «халық командасы»… Разве образ, содержащийся в понятии «народная команда», не дает самый широкий простор для привлечения метафор, сравнений, которыми так богат казахский язык?